Президент «Элемента» Илья Иванцов о мечтах и реалиях российской микроэлектроники

— Как за последние два года изменились отрасли разработки и производства микроэлектроники в России?

— Недавно, буквально две недели назад, вышла статистика по глобальному и региональному рынкам микроэлектроники. По итогам 2023 года вся мировая отрасль и отдельные регионы показали либо снижение, либо нулевой рост. В России ситуация обратная. Да, прямо сейчас у нас нет подробной открытой статистики, но, если посмотреть на имеющиеся данные — а это, например, объем производства в России компьютеров, электронных и оптических компонентов,— они растут на 30% за год. Схожий тренд характерен для всей отрасли. Сопоставление этих двух фактов говорит о том, что российская микроэлектроника стала одной из самых быстрорастущих в мире.

— Но только за счет очень низкой базы.

— Это уже другой вопрос. Все когда-то с чего-то начинали расти. Лично я считаю, что мы в начале пути. Загадывать сложно, но я убежден, что в ближайшие годы рост сохранится. Для этого есть необходимая база. Например, предприятия, в том числе работающие в нашем контуре, закончили прошлый год с рекордными показателями по выручке за 15–20 лет. Мы видим, что отрасль находится на подъеме.

— На годовом собрании Ассоциации российских разработчиков и производителей электроники в феврале производители полупроводников также говорили о существенном росте выпуска продукции. Но, судя по их выступлениям, динамику обеспечивает гособоронзаказ. Рано или поздно военные действия завершатся, заказы снизятся. Смогут ли производители продолжить рост?

— Смогут. Потому что все ранее принятые государством меры поддержки привели к тому, что прямо сейчас в моменте разрабатываются сотни продуктов. Причем я говорю о компонентах для гражданского рынка.

Простой пример: существует достаточно емкий, около 4 млн приборов в год, рынок интеллектуальных приборов учета. Вся текущая нормативная база предполагает, что они должны быть отечественными, то есть наполненными российской компонентной базой, начиная с микроконтроллеров и заканчивая интерфейсными микросхемами. Вот вам гражданский рынок.

Запускаются крупные отраслевые программы по гражданской авиации, беспилотным летательным аппаратам, железнодорожному транспорту. Они смогут создать вытягивающий спрос на российские компоненты.

— «Отечественность» электроники, в том числе и счетчиков, определяется очень гибким 719-м постановлением о балльной системе. Можно ли быть уверенным, что отечественными не станут признаваться те же счетчики на китайских компонентах?

— Я смотрю на эту ситуацию как на дорогу с двусторонним движением. Чтобы государство однозначно гарантировало спрос на отечественные компоненты и не шло на компромиссы, промышленность должна гарантировать поставку определенной номенклатуры изделий в достаточном объеме.

Другими словами, если мы сможем гарантировать поставку миллионов микроконтроллеров, необходимых для производства отечественных счетчиков, я уверен, государство будет последовательно применять политику, при которой на рынок смогут выйти только отечественные решения с российской компонентной базой на борту.

— Когда настанет момент, при котором производителям для успешной работы с гражданским рынком не потребуется протекционизм?

— Для этого еще необходимо пройти определенный путь. Рынок будет развиваться, эволюционировать за счет поддержки. Важно, чтобы это развитие происходило как можно быстрее.

Нужна международная экспансия. Не буду перечислять перспективные рынки, но их гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

Да, работа непростая, потребует серьезных усилий. Но если мы освоим серийный выпуск технологически продвинутых продуктов, то сможем занять свое место.

— Последние полтора года можно видеть отчетливый интерес непрофильных компаний к микроэлектронике. Один из крупнейших банков, например, собрал свой дизайн-центр и проектирует высокопроизводительные чипы на архитектуре RISC-V, в ряде интеграторов прямо говорят об интересе к инвестициям. Откуда такой интерес?

— Одна из причин в том, что крупные компании, в том числе упомянутые, стали понимать, что развитие микроэлектроники — долгосрочная история, которой нужно заниматься. Без гарантий обеспечения компонентной базой быть уверенным в стабильном развитии этих крупных компаний будет невозможно. Мы смотрим на такие проявления интереса как на позитивный сигнал. Сегодня рыночные возможности в сегменте настолько широки, что места хватит всем.

— Некоторые производители микроэлектроники говорят, что механизмы господдержки сегмента все еще недоработаны, отрасли не хватает больших и невозвратных денег. Как оцениваете ситуацию вы?

— Мы считаем, что существующий набор мер достаточен для опережающего развития. Дизайн-центры могут получать средства в рамках действующих программ субсидирования, которые закрывают всю цепочку создания стоимости в изделиях.

В отношении производств и мы, и государство понимаем, что пришло время капиталоемких проектов с долгими сроками окупаемости. Для их поддержки разработана и внедряется кластерная инвестиционная платформа. Она предполагает выделение долгосрочного льготного финансирования, в том числе производителям микроэлектроники. В целом же отрасли нужны длинные, на 15–20 лет, кредиты по минимальной процентной ставке.

— Эти длинные и дешевые деньги уже есть в госпрограммах?

— Мы рассчитываем, что госпрограммы будут наполнены финансированием.

— Второй фактор развития индустрии помимо дешевых денег — гарантированный спрос. Как он может быть обеспечен?

— Существует несколько крупных госпрограмм, предполагающих создание разных видов электроники. Их цели сформулированы в горизонте до 2030–2035 годов. Нужно, чтобы было четко определено необходимое количество устройств, которое должно ежегодно производиться. Каждое подобное устройство можно декомпозировать вплоть до микросхем и транзисторов. Сквозная «провязка» создаст гарантированный долгосрочный спрос на продукцию.

Далее может быть несколько подходов. По той продукции, которую промышленность уже может выпустить,— долгосрочные контракты на три-пять лет. Для новых разработок может быть использован такой инструмент, как «договор будущей вещи». Механизм уже предусмотрен в Концепции технологического развития на период до 2030 года.

— По сути, это значит обратиться к потенциальному заказчику со словами «дайте нам денег на то, чего еще не существует, и рискните вместе с нами».

— Но мы же говорим о модели создания долгосрочного спроса. Такой подход хорош тем, что на его основе у заказчика и производителя появляются взаимные обязательства. Заказчик понимает, что, если продукт определенного качества и по определенной цене будет поставлен, его придется купить в определенном объеме. У промышленности появляется понимание того, каким должен быть продукт.

— Какие заказчики будут готовы разделить риски? Потребуется ли применять к ним механизмы административного воздействия?

— Вы спрашивали, что изменилось с 2022 года.

У партнеров появилась искренняя заинтересованность в работе с нами. Сейчас все компании убеждены, что устойчивости в бизнесе не будет, если не стабилизируется ситуация с микроэлектроникой.

А еще появилось чувство отраслевого локтя: все понимают, что преодолеть вызовы можно только вместе. Если мы возьмем оба фактора и добавим к ним некоторый «тюнинг» нормативной базы, то задачу с обеспечением долгосрочного спроса на российские компоненты получится решить.

— Российская микроэлектроника на десятилетия отстает от глобальных лидеров, и разрыв растет. Какие технологии должна развивать отрасль, чтобы бежать не за конкурентами, а наперерез им?

— Есть несколько областей, которые мы считаем перспективными. В первую очередь это фотоника и оптоэлектроника. С одной стороны, здесь у нас сохранились неплохие заделы с точки зрения технологий. С другой — для производства продукции передовые топологические нормы не нужны: нашим предприятиям хватит текущего технологического уровня, чтобы выпустить волновод для фотонной интегральной схемы. Да, фотонные интегральные схемы — это набор компонентов, процесс интеграции достаточно сложен. Но технологически это направление доступно.

Второе направление — 2,5D- и 3D-корпусирование, интеграция на одной подложке нескольких микросхем. Неслучайно этим направлением интересуются китайские и американские компании. Я считаю, в этой области наших наработок будет достаточно, чтобы начать серийный выпуск продуктов уже в ближайшее время.

— В октябре 2023 года на форуме «Микроэлектроника» вы говорили о необходимости создания национального фонда для развития микроэлектроники, куда могли бы вкладываться крупные российские компании и иностранные инвесторы. Идея получила какое-то развитие?

— Мы продолжаем прорабатывать эту тему, но до определенного момента проект останется в режиме радиомолчания. Скажу только, что работа идет.

— Подобные проекты окупаются десятилетиями. Кто в условиях нестабильной политической и экономической ситуации в России будет наполнять фонд?

— На наш взгляд, компании, заинтересованные, чтобы ряд проектов в микроэлектронике состоялся, поскольку от этого зависит устойчивость их бизнеса на горизонте 10–15 лет. Компании, которые готовы играть вдолгую и проявляют интерес к инвестициям в отрасль, есть, их число растет. Фонд позволит бизнесу решать задачи, которые в одиночку сейчас неподъемны. И чем дальше отрасль будет эволюционировать, тем более капиталоемкими будут становиться эти задачи.

— Понадобится ли административное воздействие, чтобы стимулировать компании вкладываться?

— Думаю, что нет. Это должно быть добровольное решение, а не продразверстка.

— Российских денег для наполнения фонда может не хватить. Как уговорить партнеров из дружественных стран?

— Мы действительно считаем, что фонд должен быть международным проектом. Рано или поздно зарубежные инвесторы в него войдут.

Почти ни у какой страны не хватит ресурсов для самостоятельного развития микроэлектроники.

Поэтому нужен проект, предполагающий международную кооперацию. Я уверен, РФ займет в нем лидирующую позицию.

— Почему?

— Потому что у нас есть база, с которой можно продолжить развитие. Так исторически сложилось.

— Что вы имеете в виду под базой?

— Я говорю о российской микроэлектронике. У нас есть три вещи: дизайн, технология производства микросхем и понимание, как создаются сами производства.

— Для строительства «чистой комнаты» завода «Ангстрем-Т» приходилось привлекать немецких подрядчиков — M+W Germany GmbH. Разве в РФ научились проводить такие работы без иностранных специалистов?

— С точки зрения привлечения подрядчиков мы не исключаем международную кооперацию. При этом видим, что способны мобилизовать достаточный ресурс не только для строительства предприятий, но и для их проектирования. А это тоже нетривиальная задача.

— Весной 2023 года «Элемент» учредил компанию «Нанотроника», чтобы разрабатывать и выпускать оборудование для производства микроэлектроники. Проект развивается?

— Пока преждевременно говорить о деталях. С точки зрения стратегии мы должны сделать так, чтобы и наши существующие, и будущие производства были устойчивыми. Без оборудования это невозможно. Здесь встает простой выбор: или найти надежного партнера, или реализовать проект самостоятельно, развивая собственные компетенции. Сейчас, в моменте, партнеров нет. Поэтому мы решили пойти по второму пути.

На первом этапе компания займется решением внутренних задач: разработкой и выпуском установок для расширения имеющихся мощностей входящих в «Элемент» предприятий. В будущем рассчитываем построить успешный бизнес на экспорте наших установок за рубеж.

— О каких именно установках идет речь?

— Без комментариев.

— Сколько потребуется средств на проект?

— Пока я не могу этого сказать. Проект только запускается, и мы в самом начале пути.

— В январе власти Татарстана заявили, что в Иннополисе «Элемент» планирует развивать микроэлектронный кластер. Речь шла о топологии 55 нм. Что это за проект?

— Сейчас действительно осмысливается создание микроэлектронного кластера на территории региона. Чем он будет наполнен, я пока сказать не могу.

— В сентябре 2022 года власти Якутии заявили о реализации «Элементом» проекта по выпуску суперконденсаторов. На каком он этапе?

— Проект есть, он реализуется на базе Северо-Восточного федерального университета. Сейчас действует лаборатория, которая занимается разработкой материала на базе графена. Он нужен для производства суперконденсаторов. Как только будут достигнуты определенные параметры — мы считаем, что это произойдет в текущем году,— начнется создание производства. Сначала среднесерийного, а через три года выйдем уже на крупную серию.

— В 2023 году суд удовлетворил иск ВЭБ.РФ к «Ангстрему» на €1,3 млрд. Как завод будет погашать долг?

— У нас миноритарный пакет, мы не занимаемся операционным управлением, поэтому не могу рассказать деталей. Могу лишь отметить, что вся ситуация, сложившаяся из-за долга, сдерживает развитие предприятия. Мы надеемся, что она будет урегулирована.

— Как «Элемент» будет развивать «Микрон»?

— По ряду направлений. Первое — последовательное расширение производственных мощностей по выпуску микроэлектроники на двухсотмиллиметровых пластинах. С учетом того что сейчас предприятие загружено на годы вперед, это необходимый шаг.

Второе — развитие технологических опций для расширения номенклатуры компонентов.

Третье — использование «Микрона» в качестве полигона для тестирования оборудования и материалов: фабрика должна стать центром внедрения новых технологий. И, наконец, опыт «Микрона», чей коллектив обладает навыками запуска серийного производства микроэлектроники, должен применяться для создания в стране новых производств. Реализация этих проектов невозможна без привлечения уникальных компетенций нашего НИИ молекулярной электроники.

— «Ведомости» со ссылкой на источники писали, что «Элемент» может провести IPO для привлечения 10–15 млрд руб. на инвестпрограмму. Действительно ли компания рассматривает возможность выхода на биржу?

— Компания активно развивается, у нас много амбициозных проектов. Это и расширение производства, разработка современной электронной компонентной базы и технологий в области микроэлектроники. Поэтому мы рассматриваем все возможные варианты финансирования, и IPO — один из них. Технически мы будем готовы в первой половине 2024 года.

Источник: «Коммерсантъ»